Все ждут воскресенья. А пока Путин решил сыграть в Наполеона, который посетил лагерь своих войск накануне Ватерлоо. Этот тоже помесил грязь итальянскими туфлями, похлопал камуфляжных молодцов ладошкой по спине, пожевал теплую пшенку из одноразовой миски, повоодушевлял и прошел в штабец, устроенный тут же в камазе, срочно перекрашенном из белого в цвета трехполосного флага.
На лице улыбка номер четыре, в меру отческая, в меру печальная, как у человека, который знает, что еще день и все, кроме него и свиты с телевиками, сдохнут в поле, накрытые чужой артиллерией.
"Ну что, хлопцы?" – начал он выступление перед боевыми полковниками, и те почувствовали себя денщиками. Приятное чувство, если хозяин замечает твое старание. Хозяин притворился, будто замечает.
"Наполеон прибыл. Где его любимые маршалы?" – пошутил Путин, подходя к огромному экрану типа радар-шмадар. Все расстегнули ответные улыбки, потому что маршалов не наблюдалось. Не нарожали еще русские мамки французских маршалов.
Если б здесь стояло пианино, Путин сыграл бы одним пальцем Мышиный марш. Окажись здесь школьная доска с мелом, он нарисовал бы на ней свой зад изнутри. Но тут надо было дать установку на воскресный прорыв, а все и так знают свою задачу. Задача была выжить. И выслужиться, если повезет.
Телерепортеры оттеснили боевых полковников. Перед репортерами Путин и прочел свой двухминутный спич. Надо прорубить коридор в Крым. Петр рубил окно, мы – коридор, что намного важнее, потому что люди ходят по коридору, а не в окно, верно? Да, будет тяжело, но душой я с вами. Врага не щадить, стрелять веером от пояса. (Тут все разом переглянулись, однако Путин показал как, и народ успокоился, а боевые захохотали в голос.)
В общем, все прошло великолепно. До воскресенья оставалась суббота, и пора было лететь на родину в Кремль.
Но тут всех накрыло.
Так что кремлевский Путин так и не узнает, что там стряслось с выездным. Кремлевский со всем миром ждет воскресенья. И сам гадает – отменить? или пусть катится, как повезет?
